“Меня зовут Савельев Саша. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу”.
Дедушка — народный артист Всеволод Санаев, мама — актриса Елена Санаева, приемный отец, или “карлик-кровопийца”, — Ролан Быков. И, наконец, бабушка Лида, без которой не было бы самой трагической повести о советском детстве — “Похороните меня за плинтусом”.

Повесть Павла Санаева вышла в журнале “Октябрь” в середине 90-х и была выдвинута на премию Букера, но тогда широкий читатель почему-то прошел мимо. А в последнее время на Санаева настоящий бум. Повесть стала бестселлером и выдержала уже 15 переизданий.
Это история мальчика, который живет у властной, грубой и крикливой бабушки. Его жизнь состоит из запретов: нельзя бегать, нельзя потеть, нельзя есть мороженое (мальчика кормят паровыми котлетами на сушках и дают гомеопатию три раза в день). И главное — нельзя любить маму и ее мужа...
А для ребенка встречи с беспутной, по мнению бабушки, мамой — редкие мгновения щемящего счастья.
* * *
— Знаете, Павел, мне многие говорили, что узнают в вашей бабушке родные лица “семейных монстров”: мам, бабушек и даже себя...
— К сожалению, это распространенное явление. Мне мама рассказывала, как в Америке она видела сцену: пожилая негритянка тащила мальчика и отчитывала его по-английски с интонациями моей бабушки.
— “Будь ты проклят небом, Богом, землей, птицами, рыбами, людьми, морями, воздухом! Чтоб у тебя отсохли печень, почки, мозг и сердце! Чтоб тебя сожрал стафилококк золотистый!” — ваша бабушка ругалась виртуозно!
— Она заворачивала такие афоризмы, что можно было заслушаться! Домашняя Раневская. Она тебя проклинает, а ты слушаешь и думаешь: “Вау! Лихо!” Но когда это было направлено на тебя с сокрушительной энергией, хотелось пригнуться и спрятаться. Восхищали ее комбинации, только если они были направлены на кого-то другого.
— Стрелы гнева часто попадали в дедушку? Как он отражал направленный взрыв?
— Дедушка был человеком огромного терпения. Он терпел не от слабости, а скорее от силы, потому что вариантов уйти было множество. В конце концов, он мог найти другую женщину, потому что в свои 60 находился в прекрасной форме. На советы доброхотов бежать из дома дедушка говорил: “Как я могу это сделать? Лида мне подарила двоих детей, один умер в эвакуации. Собаку больную, и ту не выкидывают на улицу”. Ему было безумно тяжело, особенно в последние годы. Бабушка уже не ругалась, но плакала каждый день. И когда она ушла в 95-м, мама думала, что дедушка теперь поживет для себя, сделала у него ремонт, отправила в речной круиз, а он вернулся в депрессии: “Там все веселые, смеются, а Лиды нет. Хочу к Лиде”. Через полгода его не стало.
— Вам бывало стыдно за бабушку в каких-то ситуациях?
— Мне было стыдно за себя. За то, что меня кутают, одевают на меня хрен знает что. Помните такое жуткое порождение советской действительности, как вязаный шлем? Так вот, я поверх него носил еще шапку и оренбургский платок — как кулема. Как я себя мог чувствовать? Я как-то пришел в школу, а девочки-старшеклассницы говорят: “Мальчик, ты бы еще кастрюлю на голову надел!”
— Одноклассники издевались?
— Смеялись, конечно. Но почему-то до третьего класса меня в школе любили. Детям внушили, что я некое тепличное растение, которое нужно беречь. После того как меня в коридоре толкнули и я ударился о батарею, бабушка попросила учительницу запирать меня на перемене в классе. В буфет я не ходил, бабушка давала мне с собой паровые котлеты, и были ребята, которые оставались со мной, чтобы мне не было одному скучно. А в четвертом классе я перешел в другую школу, где все изменилось. Трепетного отношения не было. Когда я приходил после болезни, могли сказать: “Санаев, не сдох еще?”
— Как вы выдержали такое воспитание? Может быть, у ребенка есть особый запас прочности, психологический иммунитет?
— У любого человека есть. А как быть с теми взрослыми, которые проходили несломленными не через какую-то бабушку, а через концлагеря?
— Ничего себе сравнение... Она вас все-таки любила, даже “до обморока”.
— Любила по-своему. Повесть ведь не о том, что была такая негодяйская бабушка, которая мучила внука. Повесть-то о любви. Но любовь бывает такая, что она калечит окружающих.

14.05.2007 00:14
Елена СВЕТЛОВА МК.