Здесь когда-то Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил,
Горевал, лежал в постели,
Говорил, что он простыл.

Кто он, я не знаю - кто,
А скорей всего никто,
У подъезда, на скамейке
Человек сидит в пальто.

Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой,-
В доме летняя еда,
А на улице - среда
Переходит в понедельник
Безо всякого труда.

Голова моя пуста,
Как пустынные места,
Я куда-то улетаю
Словно дерево с листа.

Aга. Мне тоже понравилось.
А то я раньше только про "пароход белый-беленький,черный дым над трубой ..." знала... а у него много чего есть...оказывается.

"Делай что делаешь и будь что будет" Катон-старший

Без обещаний
жизнь печальней
дождливой ночи без огня.
Так не жалей же обещаний,
не бойся обмануть меня.
Так много огорчений разных
и повседневной суеты...
Не бойся слов —
прекрасных, праздных,
недолговечных, как цветы.
Сердца людские так им рады,
мир так без них
пустынно тих...
И разве нет в них
высшей правды
на краткий срок цветенья их?

"Делай что делаешь и будь что будет" Катон-старший

Эта женщина в окне в платье розового цвета
утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,
потому что перед ней две дороги - та и эта,
та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
неизменно впереди две дороги - та и эта,
без которых невозможно, как без неба и земли.

Булат Окуджава.

"Делай что делаешь и будь что будет" Катон-старший

М.Волошин
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда..
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

Осень... осень... Весь Париж,
Очертанья сизых крыш
Скрылись в дымчатой вуали,
Расплылись в жемчужной дали.

В поредевшей мгле садов
Стелет огненная осень
Перламутровую просинь
Между бронзовых листов.

Вечер... Тучи... Алый свет
Разлился в лиловой дали:
Красный в сером — это цвет
Надрывающей печали.

Ночью грустно. От огней
Иглы тянутся лучами.
От садов и от аллей
Пахнет мокрыми листами.

Клуб дам

Я в комфортабельной карете, на эллипсических рессорах,
Люблю заехать в златополдень на чашку чая в жено-клуб,
Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым, но умный непременно глуп...

О, фешенебельные темы! от вас тоска моя развеется!
Трепещут губы иронично, как земляничное желе...
— Индейцы — точно ананасы, и ананасы — как индейцы...
Острит креолка, вспоминая о экзотической земле.

Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,
И смотрит в окна, где истомно бредет хмелеющий Июль.
Вкруг золотеет паутина, как символ ленных пленов сплина,
И я, сравнив себя со всеми, люблю клуб дам не потому ль?..

1912
Июнь

Когда придет корабль
Вы оделись вечером кисейно
И в саду стоите у бассейна,
Наблюдая, как лунеет мрамор
И проток дрожит на нем муаром.
Корабли оякорили бухты:
Привезли тропические фрукты,
Привезли узорчатые ткани,
Привезли мечты об океане.
А когда придет бразильский крейсер,
Лейтенант расскажет Вам про гейзер.
И сравнит... но это так интимно!..
Напевая нечто вроде гимна.
Он расскажет о лазори Ганга,
О проказах злых орангутанга,
О циничном африканском танце
И о вечном летуне — «Голландце».
Он покажет Вам альбом Камчатки,
Где еще культура не в зачатке,
Намекнет о нежной дружбе с гейшей,
Умолчав о близости дальнейшей...
За моря мечтой своей зареяв,
Распустив павлиньево свой веер,
Вы к нему прижметесь в теплой дрожи,
Полюбив его еще дороже...

1911

Синематограф

Элегантная коляска, в электрическом биеньи,
Эластично шелестела по шоссейному песку;
В ней две девственные дамы, в быстро-темпном
упоеньи,
В Ало-встречном устремленьи - это пчелки к
лепестку.

А кругом бежали сосны, идеалы равноправий,
Плыло небо, пело солнце, кувыркался ветерок;
И под шинами мотора пыль дымилась, прыгал гравий,
Совпадала с ветром птичка на дороге без дорог...

У ограды монастырской столбенел зловеще инок,
Слыша в хрупоте коляски звуки "нравственных
пропаж"...
И с испугом отряхаясь от разбуженных песчинок,
Проклинал безвредным взором шаловливый экипаж.

Хохот, свежий точно море, хохот, жаркий точно
кратер,
Лился лавой из коляски, остывая в выси сфер,
Шелестел молниеносно под колесами фарватер,
И пьянел вином восторга поощряемый шоффэр...

1910

На море с каждым днем все реже полотенца:
Ведь осень, говорят, неряха из нерях...
И ходят две сестры - она и инфлюэнца,
Две девы старые, - и топчутся в дверях.

Из скромных домиков их гонят: кто - дубиной,
Кто - жаркой банею, кто - ватным армяком;
Кто подогадливей, их просто гонит хиной,
Легко тягающейся с крепким тумаком.

Пора безжизния!.. И даже ты, телега,
Не то ты ленишься, не то утомлена...
Нам грязь наскучила. Мы чистого ждем снега.
В грязи испачкала лицо свое луна...
Октябрь 1918

ЭТО БЫЛО У МОРЯ...
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было всё очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

В комнатенке для слуг, на шестом этаже
коммунального замка жил Паж.
Королева жила на восьмом этаже.
Титул их разделял и этаж.

На заре просыпался заботливый Паж,
чтоб служить Королеве своей.
крепкий кофе варил, делал легкий массаж
и стоял на часах у дверей.

Королева была из прекраснейших дев,
и со всех этажей Короли
утром, съев бланманже и корону надев,
Королеве подарки несли.

Тот Король, что снимал погреб и бельэтаж,
приносил ей сухое вино.
Каждый раз он смущался, теряя кураж,
так как сильно прокисло оно.

«Трёхэтажный» Король был красив, словно бог,
и изменчив, как легкий мираж
Но - большой ловелас, он при случае мог,
как бы в шутку, залезть за корсаж.

На четвертом Король – рано вышел в тираж.
Приходил просто так - на чаёк.
Приносил бутерброд, пирожок и грильяж,
что от завтрака ей приберёг.
А на пятом Король был напорист и смел,
в гости шёл, словно на абордаж.
Впрочем, планов серьёзных Король не имел
на большую любовь и марьяж.

Но милей королей Королеве - был Паж!
Короли возмущались – «Какой эпатаж!
Вот скандал, вот позор, неприличный пассаж!»
И влюбленные, тайно наняв экипаж,
Побросали в него немудрёный багаж
И отправились к морю, на пляж.

Бирюзовые волны, Шопена пассаж,
сок гранатовый налит в бокал…
Впрочем, этот роман и его антураж
Северянин давно описал.

Джелал Кузнецов

Л. Д. Рындиной

Как мечтать хорошо Вам
В гамаке камышовом
Над мистическим оком - над бестинным прудом!
Как мечты - сюрпризерки
Над качалкой грезёрки
Истомленно лунятся: то - Верлен, то -
Прюдом!

Что за чудо и диво!
То Вы - леди Годива,
Через миг - Иоланта, через миг Вы - Сафо!..
Стоит Вам повертеться -
И загрезится сердце:
Все на свете возможно, все для Вас ничего!

Покачнетесь Вы влево -
Королев королева,
Властелинша планеты голубых антилоп,
Где от вздохов левкоя
Упоенье такое,
Что загрезит порфирой заурядный холоп!

Покачнетесь Вы вправо -
Улыбнется Вам Слава,
И дохнет Ваше имя, как цветы райских клумб;

Прогремит Ваше имя,
И в омолненном дыме
Вы сойдете на Землю,- мирозданья Колумб!

А качнетесь Вы к выси,
Где мигающий бисер,
Вы постигнете тайну: вечной жизни процесс.
И мечты-сюрпризерки
Над качалкой грезёрки
Воплотятся в капризный, но бессмертный эксцесс!

В ландо моторном, в ландо шикарном
Я проезжаю по Островам,
Пьянея встречным лицом вульгарным
Среди дам просто и - "этих" дам.

Ах, в каждой "фее" искал я фею
Когда-то раньше. Теперь не то.
Но отчего же я огневею,
Когда мелькает вблизи манто?

Как безответно! Как безвопросно!
Как гривуазно! Но всюду - боль!
В аллеях сорно, в куртинах росно,
И в каждом франте жив Рокамболь.

И что тут прелесть? И что тут мерзость?
Бесстыж и скорбен ночной пуант.
Кому бы бросить наглее дерзость?
Кому бы нежно поправить бант?