В Ташкенте я впервые узнала, что такое палящий жар, древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта», - эти строки известная поэтесса Анна Ахматова написала после пребывания в столице Узбекистана во время эвакуации в годы Второй мировой войны.
В Ташкент тяжело больная Анна Ахматова была перевезена из осажденного Ленинграда в ноябре 1941 года и прожила здесь до мая 1944 года.
В доме на улице Карла Маркса, в котором поселили эвакуированных писателей, были отдельные комнаты. Непролазная грязь во дворе, справа наружная лестница на второй этаж. Дверь Ахматовой…
Вспоминает Светлана Сомова: «На кровати - Анна Андреевна, закрытая чем-то серым: она болела. Белые, невероятной чистоты линий открытые руки, усталые глаза, а на губах - легкая улыбка. Она заметила, что я смутилась, и как бы ободряя меня, сказала: «Ничего, сейчас все пройдет». Я не помню уже, о чем говорили, не помню ни дыма, ни холода, ни тревоги, ни бедности, а только ее глаза. Они не светились, но в них был внутренний огонь такой силы, что, кроме ее глаз, ничего не существовало. Своим негромким, чуть ироническим голосом, медленно произносящим обычные слова, а иногда особенно звеневшим, она читала стихи. Да, в тяжкие дни войны, в тревоге, в бедности, в холоде и болезни она читала стихи впервые увиденной неизвестной женщине! Тогда же она мне их дала, и мы с Луговским включили их в сборник «Родной Ленинград», который тогда выпустили».
Почти все ее ташкентские стихи были о Ленинграде - Ахматова очень волновалась за свой город, за всех, кто остался там. С быстротой молнии по бескрайнему фронту Второй мировой разнеслось её стихотворение «Мужество», написанное в Ташкенте 23 февраля 1942 года. Также широкую известность получили стихи «Ташкент зацветает», «Пальмира». Еще одно «лирическое отступление», а также третья часть знаменитой поэмы «Без героя». В Ташкенте Ахматовой были написаны более 70 стихотворений.
В трудное для всех время одинокой поэтессе помогали не только соседи, рядом с которыми она поселилась в тихом узбекском дворике, но и малознакомые люди. Они окружили ее вниманием, поддерживали - кто словом, а кто и ароматной горячей лепешкой, гроздью янтарного, душистого винограда. Щедрость и доброту узбекского народа Ахматова вспоминала еще долгие годы спустя, посвятила ей строки своих стихов. Интерес к поэтессе проявляли не только простые люди, но и официальные лица. Среди них выдающийся мастер поэзии республики Хамид Алимджан, и его супруга - не менее известная поэтесса Зульфия. Директор музея Анны Ахматовой в Ташкенте Альбина Маркевич продолжает: «Хамид Олимджан очень гордился знакомством с Анной Андреевной. И даже есть такое свидетельство, что своей жене Зульфие на календарном листочке он оставил однажды запись: «Не забудь отнести лепешки Анне Андреевне».
Хамид Алимджан, секретарь Союза писателей, после опубликования в «Правде» стихотворения «Мужество», считал его шедевром русской военной лирики. Стихи эти были очень популярны в Ташкенте. Ахматова и сама охотно их читала на вечерах, в госпитале, дома.

Мы знаем, что ныне лежит на весах,
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, -
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!

Зал Военной академии имени Фрунзе. Запах натертого пола и новых гимнастерок, яркий свет. Ахматова читает стихи. Строгая, стройная, в чем-то темном. В годы войны Ахматова жила жизнью активной и патриотической. На этом вечере в Военной академии были Гафур Гулям,, Хамид Алимджан, Шейхзаде, Владимир Луговской, Николай Ушаков и Николай Погодин.
В то время писатели часто шли со своими стихами, рассказами в госпитали. Ахматова тоже ходила.
В одной большой палате (бывший класс школы, занятой госпиталем) лежал такой горько страдающий молодой человек. Все боялись к нему подходить, чтобы не задеть своим сочувствием; он все время молчал, не отвечал на вопросы, сестры по глазам догадывались, что ему нужно.
Ахматова сразу подошла к нему, молча села около кровати. А потом она стала тихим голосом читать стихи о любви.
Непонятно было, как и зачем читать такие стихи полуживым людям. Но в палате стало тихо. Лица разгладились, посветлели. И этот несчастный юноша вдруг улыбнулся. Одна из сестер, потерявшая на войне всех близких, взяла его к себе после госпиталя, вышла за него замуж. Анна Андреевна, которую он почему-то называл своей спасительницей, бывала у них в гостях, помогала им. Так одно горе, столкнувшись с горем другим, пережитые совместно, становятся чем-то даже крепче счастья.
В ташкентское военное захолустье были эвакуированы писатели со всей страны. Из Союза писателей, как драгоценность, они несли домой в банках затируху, а в кабинете оргсекретаря П. Д. Германа лежал список «ведущих писателей - на тыкву». В столовой иные старались первыми схватить кажущийся на миллиметр побольше кусочек черного хлеба, может, именно тогда особенно обнажилось высокое и низкое в человеке. Но Ахматова и здесь несла свой мир Правды и Поэзии. Наверное, одно из главных слагаемых в характере Ахматовой - сила сопротивления. Таковы все ее стихи.

А здесь, в глухом чаду пожара,
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.

Из воспоминаний Светланы Сомовой: «Базар жил своей жизнью - чмокали верблюды, какой-то старик в чалме разрезал красный гранат, и с его желтых пальцев капал красный гранатовый сок. К Ахматовой прислонился рваный мальчонка с бритвой, хотел разрезать карман. Я схватила его за руку, прошептала: «Что ты? Это ленинградка, голодная». Он хмыкнул. А потом снова попался навстречу нам. Привязался, надо бы сдать его в милицию. Но он протянул Ахматовой румяный пирожок в грязной тряпке: «Ешь». И исчез. «Неужели съесть?» - спросила она. «Конечно, ведь он его для вас украл...» Кажется, никогда не забуду этот пирожок, бесценный дар базарного воришки».
В те годы в Ташкент привозили эшелоны детей, оставшихся без близких и без крова,

--------------------------------------------------------------------------------

alissa13.10.2005, 16:01
В те годы в Ташкент привозили эшелоны детей, оставшихся без близких и без крова, сиротские эшелоны. Узбеки брали детей к себе в семью, многих вырастили. Интересные выросли люди, знающие узбекский язык, как родной, настоящие интернационалисты. Тогда Гафур Гулям написал свое известное стихотворение «Ты не сирота». Ахматова любила эти стихи и внимательно относилась к их автору, считая его одним из лучших поэтов Востока.
Дильбар Рашидова, ныне кандидат искусствоведения, а тогда студентка филфака МГУ - одна из немногих представителей Узбекистана, кому посчастливилось лично пообщаться с Анной Ахматовой. Ленинград 1 мая 1963 г. Дильбар Абдусалямовна вспоминает как одно из ярких событий в ее жизни: «Она не простая. Она на пьедестале стоит в своих стихах. Целый день я провела с ней, и естественно я попросила у нее сборник стихов, но, к сожалению этого дара у нее для меня не оказалось. Но потом она продиктовала для меня два небольших стихотворения. Прошли годы, но я постигаю каждое слово этих строк, и я их еще не постигла. Кстати, стихи она читала очень просто: без завываний, без каких-либо гласных удлиненных. Нет. Все гармонировало с ее обликом - с царственностью ее. Ее язык - был языком «Серебряного века». Они говорили иначе, они творили иначе. Они нам дарили этот язык».
Памятны Дильбар Рашидовой и воспоминания Анны Ахматовой о Ташкенте: «Я пела ей наши песни. Она слушала. А потом говорит, «А вы знаете, я полюбила Ташкент. Там есть хороший поэт Зульфия». Это то, что она сказала о Ташкенте».
В Узбекистане хорошо знают и помнят Анну Андреевну Ахматову. Посвященный ее жизни и творчеству общественный музей действует в столице республики с 1999 года. Директор музея Альбина Маркевич рассказывает: «Ташкент тогда был небольшим городом - город, сохранивший черты средневековья. И Анна Ахматова очень любила ходить по нашим улицам. Мы назвали наш музей «Мангалочий дворик» - так она написала в одном из своих стихотворений».
Азия вошла в стихи Ахматовой органично. В ее русский строгий ритм вписался ташкентский пейзаж, вошли слова узбекские и бытовавшие там. Это слияние русской и узбекской культуры, восточный прищур северных ритмов в ахматовской лирике еще ждет своего исследователя. «...Рысьи глаза твои, Азия, что-то высмотрели во мне»; или: «...Могильной чалмы благородные складки и царственный карлик - гранатовый куст». Ведь и правда, в чалме есть что-то могильное, напоминающее купол мечети на кладбище, а сухой виноград - ведь это изюм, как точно, но никто до Ахматовой этого не сказал; многие восточные реалии бросаются в глаза: и «мангалочий дворик», и «баранчуки», и «Халимы соловьиное пенье», и «свое бормотали арыки», и «Азией пахли гвоздики». Кстати, слово «азийский» вместо «азиатский» введено в современный литературный язык Ахматовой, с чьей легкой руки мы его подхватили.
В своих воспоминаниях о ташкентской эвакуации Анна Ахматова отмечала: «В те жесткие годы в Узбекистане можно было встретить людей едва ли не всех национальностей нашей страны. На одном заводе или на одной съемочной площадке вместе работали русские и белорусы, молдаване и украинцы, поляки и узбеки, литовцы и греки, курды и болгары. А сколько детей-сирот из захваченных немцами республик обрели своих новых родителей в Средней Азии! В Узбекистане, например, и без того многодетные семьи, но и они усыновляли, удочеряли русских, белорусских, украинских, молдавских, польских, греческих сирот, давали приют беженцам, делились с ними последним куском хлеба, сахара, последней пиалой плова или молока. Хочется верить, что этого никто никогда не забудет...»

Евгений Орлов, Светлана Вдовина

www.krasota.uz